Приведем характерный пример. Общеизвестно, что кораллы могут расти лишь на небольшой глубине (до 50–60 метров), и, если их обломки найдены на больших глубинах, значит, здесь произошло опускание мелководья. Столь же очевидно, что находка кораллов на суше говорит о том, что былое мелководье, наоборот, испытало поднятие и море превратилось в землю. Казалось бы, у нас есть надежный и четкий индикатор, тем более, что скорость роста коралловых построек известна. Но вот какие данные мы получаем по Тихому океану.
Бурение, проведенное на атолле Эниветок, показало, что тут в течение 60 миллионов лет происходило опускание мелководья и непрерывное надстраивание коралловой постройки над опускающимся дном. На полтора километра опустилось дно — и полтора километра коралловой толщи нарастили неутомимые, строители, которые могут жить только на мелководье! Коралловые атоллы, поэтично называемые «надгробиями погибшей суши» — они образуются на базе вулканического острова, постепенно уходящего на дно, — убедительно говорят о том, что в районе их рождения и существования происходило опускание суши и морского дна. Но почему в той же Микронезии, где находится атолл Эниветок (тот, что испытал погружение на полтора километра), на островах Палау есть коралловые рифы, поднятые на высоту до 150 метров?!
Вполне понятно, что жители мелководья могут наращивать свои постройки только в морской воде, и рифы Палау говорят о поднятии былого мелководья. Но ведь район этот испытывает не поднятие, а опускание! Правда, расстояние между атоллом Эниветок и островами Палау достаточно велико — несколько тысяч километров. В отдельных точках огромного региона, испытывающего общее погружение, могло быть и поднятие дна — не гибель, а рождение суши. Но как быть с Гавайскими островами и остатками кораллов, найденными здесь?
При бурении артезианских колодцев в окрестностях столицы Гавайев — города Гонолулу на острове Оаху нашли на глубине около 350 метров кораллы. О чем это говорит: о поднятии морского дна, так как кораллы найдены не в воде, а на суше? Или о его опускании, ибо кораллы не могут жить на глубине более 50–60 метров? В 20 километрах от Гонолулу с глубины свыше 500 метров подняты обломки кораллов, а также раковины мелководных моллюсков. Вероятно, тут имело место опускание дна, причем на большую, почти полукилометровую, глубину. А на другом гавайском острове, Кауаи, имело место столь же несомненное поднятие кораллов на высоту 1220 метров.
Свидетельства растений, животных, людей
В середине прошлого столетия англичанин Э. Форбс, изучив фауну и флору Британских островов, пришел к выводу, что островами они стали сравнительно недавно, а прежде были частью Европейского материка. К этой мысли Форбса привело сходство растений и животных, обитающих на его родине, и фауны и флоры континента.
В 1864 году появилась книга швейцарца Освальда Геера, в которой приводились такие поразительные факты. Платаны, секвойи, вечно-зеленые дубы, кипарисы, свойственные современной флоре Северной Америки, несколько миллионов лет назад произрастали в Западной Европе. Не говорит ли это о том, что между континентами, разделенными ныне Атлантикой, прежде была сухопутная связь? Геер полагал, что европейские растения, характерные для третичного периода, на своей родине — в Европе либо исчезли, либо были вытеснены представителями современной флоры. Но зато они нашли свою вторую родину в Северной Америке, проникнув туда по мосту суши через Атлантику. Северная Атлантида опустилась, Новый Свет оказался в изоляции, и растения дожили до наших дней.
Однако, возражая Гееру, другие геологи и ботаники привели факты не менее поразительного сходства вымершей растительности Западной Европы и… Японии, где она живет и здравствует по сей день. А так как представители «вымерших» европейских и «живых» японских видов встречаются на западном, тихоокеанском побережье Северной Америки, то не проще ли предположить такой вариант расселения растений: сначала, миллионы лет назад, общие виды были распространены на всем гигантском пространстве Евразии, от Западной Европы до Японии. Эти виды проникли и в Новый Свет. Но не через Северную Атлантиду, длинный, протянувшийся от Западной Европы через Британию, Ирландию, Исландию, Северную Атлантику мост суши, а гораздо более коротким путем — через Берингию, сушу, существовавшую на месте нынешнего Берингова пролива, ширина которого ныне не достигает и 100 километров.
Сторонники дрейфа материков, исходя из своей гипотезы, объясняют сходство фауны и флоры Западной Европы и Северной Америки, не прибегая ни к гипотезе о Северной Атлантиде, ни к гипотезе о Берингии: просто-напросто Западная Европа и Северная Америка когда-то составляли одно целое, и неудивительно, что фауна и флора у них были общими. Материки разошлись в стороны и оказались в изоляции — ею объясняются все черты расхождения между растительностью и животным миром континентов, прежде соединявшихся друг с другом.
Жорж Кювье, великий французский палеонтолог, считал, что останки древних животных говорят не только об ископаемой фауне, но и позволяют восстанавливать размах, характер и время катастроф, периодически обрушивающихся на нашу планету, в том числе и всемирных потопов. Данные современной палеонтологии позволяют восстанавливать климат различных эпох, периоды потепления и похолодания. Но как только эти данные начинают привлекаться для реконструкции уровня Мирового океана, для восстановления контуров древней суши и размаха потопов, превращающих эту сушу в морское дно, мы вновь сталкиваемся с различным пониманием одних и тех же фактов, разным освещением их той или иной научной гипотезой.
О чем говорит сходство останков мезозавра, ящера, жившего сотню миллионов лет назад на территории Африки и Бразилии, — о том ли, что Южная Америка и Африка составляли в ту пору одно целое (так считают сторонники дрейфа материков), или же о том, что между этими материками существовала сухопутная связь (так считают сторонники Южной Атлантиды)? А быть может, правы сторонники гипотезы постоянства основных очертаний океанов и материков и обмен фауной между Африкой и Южной Америкой в «эру ящеров», мезозое, шел какими-то пока неясными для нас путями, но не был связан ни с дрейфом материков, ни с Южной Атлантидой?
Как объяснить распространение древнего земноводного, листрозавра, чьи останки обнаружены в Южной Африке, Австралии, Антарктиде, Индии, Китае, в Восточной Европе, словом, на всех материках, кроме Нового Света, — неужели Америка была в ту пору изолирована от остальных земель, в то время как эта изоляция не коснулась ни Австралии, ни даже Антарктиды? Может быть, останки листрозавра в земле Америки просто не найдены? И почему тогда только в Новом Свете нет останков другого земноводного, лабиринтодонта, жившего на всех остальных материках 150 миллионов лет назад, а также на таких островах, как Гренландия, Шпицберген и Мадагаскар?!
С этими же вопросами мы сталкиваемся, когда начинаем изучать расселение древнейшего человечества. Животный мир Австралии настолько своеобразен, что его выделяют в особую зоогеографическую область. Очевидно, что Австралия оказалась в полной изоляции много миллионов лет назад и это позволило выжить примитивным клоачным и сумчатым животным континента. Единственный представитель высших млекопитающих в фауне Австралии — дикая собака динго. Каким образом попала она сюда, если ни тигр, ни слон, ни тапир, ни какой-либо другой представитель соседней Юго-Восточной фаунистической области сделать этого не смог? Вероятнее всего, что динго попала на материк имеете с первобытным человеком… А как попал в Австралию человек?
Данные археологии говорят, что проникновение сюда людей началось в глубокой древности, 20, а то и 30 тысяч лет назад. В ту пору не существовало даже примитивных средств передвижения по воде, вроде плотов или лодок. Как же предки современных австралийцев преодолели водную преграду, отделяющую пятый континент от остального мира? Видимо, очертания моря и суши в эпоху заселения Австралии были иными. Но реконструкция их по данным расселения первобытных людей (а они заселили не только Австралию, но и Америку, а также многие острова в глубочайшей древности, когда еще не владели искусством мореплаванья) будет столь же спорной, как и реконструкция по данным террас, осадков, распространения растений и животных.